Неточные совпадения
С вхождением машины в
человеческую жизнь умерщвляется не дух, а
плоть, старый синтез плотской жизни.
Чтобы заслужить бессмертие, нужно жить, а не умирать; нужно на земле, в земной
человеческой истории совершить дело спасения; нужно связать себя с историей вселенной, идти к воскресению, утверждать
плоть в ее нетленности, одухотворять ее.
Для этого сознания Бог и человек, божественная и
человеческая воля в Христе, дух и
плоть, небо и земля так и остаются несоединенными и несоединимыми, так как чудо претворения и преосуществления малому разуму недоступны.
Христос есть единственная, неповторимая точка соединения божеского и
человеческого; только однажды в истории мира можно было увидеть Бога во
плоти, притронуться к Нему, прикоснуться к Его телу, ощутить Его близость.
„Но великий человек не приобщался нашим слабостям! Он не знал, что мы
плоть и кровь! Он был велик и силен, а мы родились и слабы и худы, нам нужны были общие уставы
человеческие!“ [Речь профессора Московского университета Морошкина: „Об уложении и его дальнейшем развитии“. (Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)]
Нищий есть человек, вынужденный судьбой напоминать нам о Христе, он брат Христов, он колокол господень и звонит в жизни для того, чтоб будить совесть нашу, тревожить сытость
плоти человеческой…
— А ты, парень, чего окаменел? Отец был стар, ветх
плотью… Всем нам смерть уготована, ее же не избегнешь… стало быть, не следует прежде времени мертветь… Ты его не воскресишь печалью, и ему твоей скорби не надо, ибо сказано: «егда душа от тела имать нуждею восхититися страшными аггелы — всех забывает сродников и знаемых…» — значит, весь ты для него теперь ничего не значишь, хоть ты плачь, хоть смейся… А живой о живом пещись должен… Ты лучше плачь — это дело
человеческое… очень облегчает сердце…
Ананий Яковлев. Какая уж пища, — кто ее доставит? В первый-то день, только как уж очень в горле пересохнет, таки водицы изопьешь; а тут опосля тоже… все еще, видно, плоть-то
человеческая немощна… осилит всякого… не вытерпел тоже… и на дорогу вышел: женщина тут на заделье ехала, так у ней каравай хлеба купил, только тем и питался.
Порой мелькали мгновения невыносимого, уничтожающего счастья, когда жизненность судорожно усиливается во всем составе
человеческом, яснеет прошедшее, звучит торжеством, весельем настоящий светлый миг и снится наяву неведомое грядущее; когда невыразимая надежда падает живительной росой на душу; когда хочешь вскрикнуть от восторга; когда чувствуешь, что немощна
плоть пред таким гнетом впечатлений, что разрывается вся нить бытия, и когда вместе с тем поздравляешь всю жизнь свою с обновлением и воскресением.
И вдруг не сонное видение, не образ, зримый только духом, а как есть человек во
плоти, полный жизни, явился перед нею… Смутилась старица… Насмеялся враг рода
человеческого над ее подвигами и богомыслием!.. Для чего ж были долгие годы душевной борьбы, к чему послужили всякого рода лишения, суровый пост, измождение
плоти, слезная, умная молитва?.. Неужели все напрасно?.. Минута одна, и как вихрем свеяны двадцатипятилетние труды, молитвы, воздыхания, все, все…
Главное отличие человека от ангелов определяется тем, что ангелы не имеют тела, подобного
человеческому, которое содержит в себе начало
плоти всего мира.
Здесь же лежат и онтологические корни морали с ее орудием категорического императива, непрестанно обличающего, производящего суд над обессиленной благодаря
плоти человеческой волей.
«Если и в настоящее время у некоторых людей, проводящих эту тяжелую жизнь тленной
плоти, тело во многих движениях и расположениях сверх обыкновенной естественной меры оказывает удивительную покорность, то какое основание мы имеем не верить, что до греха, неповиновения и наказания человек;·, повреждением
человеческие члены могли служить
человеческой воле для размножения потомства без всякой похоти?» Тогда «муж мог сеять потомство, а жена воспринимать своими детородными членами, приводимыми в движение, когда нужно и насколько нужно, посредством воли, без всякого возбуждения похоти» [De civ. Dei, XIV, 23, 17, 24.]
В раю и самый половой акт не мог соединяться с обычным в настоящее время чувством стыдливости, тогда и самые половые органы не считались срамными, и самое чувство стыда при виде наготы
человеческого духа появилось как результат расстройства гармонии между духом и
плотью.
И учение, и верования их разнятся: образованные люди стремятся более к совершенствованию духа, но и они, как простолюдины, стараются «умерщвлять»
плоть усиленными движениями и неистовыми плясками до изнеможения, и они, подобно им, убеждены, что во время исступления на них нисходит благодать, зато не верят в сказания о новых беспрерывных появлениях божества в
человеческом образе.
А чаще и больше всего споров ведется про антихриста, народился он, проклятый, или еще нет, и каков он собой: «чувственный», то есть с руками, с ногами, с
плотью и с кровью, или только «духовный» — невидимый и неслышимый, значит, духом противления Христу и соблазнами рода
человеческого токмо живущий…
Начитавшись Бема, поверила, что радения, серафимские лобзанья и круговые пляски снесены на землю с небес, чтобы души
человеческие, еще будучи во
плоти, молились так же, как молятся силы небесные.
Скажу вам, возлюбленные, не свои речи, не слова
человеческие, поведаю, что сам Бог говорит: «В последние дни излию от духа моего на всякую
плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши, и юноши ваши видения узрят, и старцы ваши сония увидят, и на рабов моих и на рабынь моих излию от духа моего, и будут пророчествовать…
Порой мелькали мгновения невыносимого, уничтожающего счастья, когда жизненность судорожно усиливается во всем составе
человеческом, яснеет прошедшее, звучит торжеством настоящий светлый миг, и снится наяву неведомое грядущее; когда чувствуешь, что немощна
плоть перед таким гнетом впечатлений, что разрывается вся нить бытия, и когда вместе с тем поздравляешь всю жизнь свою с обновлением и воскресением».
Дух
человеческий вечен и не зависит ни от каких открытий, но
плоть зависит, и сращенность духа и
плоти, казавшаяся вечной, может разрушаться и меняться.
Машина разрушает старую цельность и сращенность
человеческой жизни, как бы вырывает
человеческий дух из органической
плоти и механизирует материальную жизнь человека.
— Это вы, матушка, правильно: муж и жена —
плоть одна, и в писании сказано; а я к тому говорю, что болезнь это от Бога, а есть такие попущения, что хуже болезни. Это уж он, враг
человеческий, посылает. Теперича, к примеру, хозяин наш, Виктор Сергеевич, по христианскому кончину приять приготовился; ежели встанет — слава Создателю, и ежели отыдет — с душою чистою…
И Христос говорит: не
плоть и кровь открыли тебе это, а отец наш небесный, т. е. ты понял это не потому, что ты поверил
человеческим толкованиям, а потому, что ты, сознав себя сыном бога, понял меня.
Конечно, «весть господь, чего ради изнемождает
плоть сынов
человеческих», но человеку все-таки будет «страшно за человека»!
— А за сим наступит все вредное, и тогда уже приходят те, враги рода
человеческого и потрясователи основ, — мужеский пол в шляпах земли греческой, а женская
плоть — стрижены и в темных окулярах, як лягушки.